ТУР II "Imagine" & Челлендж: song-fic
Сложная работа. И по моим личным ощущениям и по восприятию "моей Бекки" читателями-гликами. Тем не менее драбблом я довольна, не в диком восторге)), но "Пересмешник" много для меня значит, как любой фанфик для автора, как для матери ребенок.
"Mockingbird" Эминема обожаю долгие годы, не надоедает, цепляет и оказывается вдохновляет!
"Пересмешник", Бекки Джексон, G
Читать>>Над Лаймой уже взошла полная молочная луна. В ее ласковом дымчатом свете нежились крыши домов, паутинки дорожек, листва замысловатых кустарников и стройных деревьев. В летнем сумраке гостиной, удобно устроившись на широком подоконнике, сидела светловолосая девушка. Пару минут назад она сняла кроссовки, а затем осторожно, держа их за шнурки, опустила на гладкий паркет. Распрямив уставшие ножки, она увлеченно перебирала воздух освобожденными из тесного плена пальцами. Детские черты ее округлого личика нежились в мягком свете луны, а в выпуклых стеклах ее очков отражались огни фонарей соседнего дома. Загадочная улыбка не сходила с ее лица, а руки бережно держали корону. Девушка с нежностью поглаживала картонные зубцы головного убора, кончиком пальца исследовала причудливые бежевые узоры на синем поле, белые буквы контактной информации и состава пива, витиеватые, крупные и еле заметные, рассыпанные по ярко-красному фону некогда цельной упаковки «Heisler».
А если ты меня попросишь,
Папа купит тебе пересмешника.
Я подарю тебе мир,
Я куплю тебе кольцо с бриллиантом,
Я буду петь для тебя.
Я сделаю всё, что угодно, чтобы видеть тебя улыбающейся.
А если этот пересмешник не будет петь, а кольцо не будет сиять,
Я переломлю шею этой птице,
Я вернусь в ювелирный, где купил кольцо.
Я заставлю продавца съесть его, чтобы он не трахал папины мозги… ха-ха!
– Милая, как прошел выпускной бал? – Донна Джексон, поправляя только что наспех натянутый халат, неслышно подошла к дочке. – И что ты там такое напевала, или мне спросонья послышалось?
– Выпускной прошел замечательно. А песня – «Пересмешник». Ее поет папа дочке.
– К сожалению, отец не стесняется выражений, не так ли?
Бекки без смущения посмотрела в глаза матери.
– Почему папа оставил нас? Из-за меня? Почему он не смог остаться ради тебя? Мама, ты такая замечательная. Красивая. Высокая. Сильная. Почему он так поступил?
– Наверно, я слишком сильная. Но я ни разу не пожалела, что когда пришлось выбирать между тобой и мужем, я предпочла самое ценное. – Донна мягко провела ладонью по белокурым волосам дочери. – И даже не думай винить себя. Ты особенная, удивительная. Ты мое сокровище.
– Ты постоянно это повторяешь, мамочка. А я не хочу быть особенной, хочу быть обычной. Понимаешь? Обычной, такой как все!
– Милая… – Донна снова тянет ладонь к этому маленькому закипающему вулкану. Успокоить, переубедить, поддержать, уберечь. Бекки отстраняется, поднимает с колен картонную корону и вручает маме.
– Представь, сегодня я была простой девушкой! У меня был парень. Король Пакерман! И своя собственная вечеринка. Я наконец-то стала королевой! Воображение – прикольная штука. Я столько раз мечтала об этом. А вышло все в сто раз лучше! И все было по-настоящему. Мы смеялись. Веселились. Танцевали. Пили пиво. Оно совсем не вкусное, но именно так развлекаются обыкновенные люди. И мне нравилось быть как все. Жаль, что это все так быстро закончилось.
– Бекки, солныш…
– Мам, а когда все это закончится? Совсем закончится. Сколько живут люди с синдромом Дауна?
– Бэкки, мы не будем говорить об этом. Ты расстроена, ты не…
– Я сегодня очень счастлива! Даже еще больше, чем когда тренер Сильвестр приняла меня в группу поддержки. И я не хочу, что б это заканчивалось! Очень-очень не хочу. Так сколько я проживу?
– Столько, сколько захочешь, птенчик.
– Ты опять меня жалеешь. Я уже взрослая. Скажи мне. Один парень из выпускного класса сегодня снова назвал меня «тупой», когда Пак ушел «отлить». Стив. Стив из хоккейной команды. От него противно пахло алкоголем. Он подошел близко-близко и проорал: «Чудила, наслаждайся последними днями жизни. Некоторые из вас не доживают и до 30!» Мамочка, скажи, он прав? Зачем мне тогда думать колледже? Зачем мечтать о парне, о своей будущей семье?
Бекки нырнула в объятья мамы, вцепившись пальцами в мягкую ткань халата. Донна крепко сомкнула руки на спине дочери и начала успокаивающе, почти шепотом, убаюкивать разбушевавшееся море обиды. – Доченька, Стив ошибается. Но страшнее всего, что его сердце, созданное для любви, любить не может.
– Маааам, не начинай. Просто ответь. Я же знаю, у меня синдром Дауна. Сколько живут люди с этой болезнью?
– Это не болезнь, просто от этого нет лекарства. Ты родилась такой, тебе это не нравится, но ты у меня молодец, ты научилась справляться с этим. Ты обычный человек, но со своими особенностями. Ты нежнее, у тебя открытое сердце, у тебя внутри свет и…
– Вот именно, это все внутри! А снаружи я уродец. Не говори ничего! – Бекки, еле сдерживая подступающие слезы, вынырнула из объятий матери и прижала ладошку к ее губам. – Все постоянно смотрят на меня, потому что у меня синдром Дауна, они шушукаются, некоторые смеются и показывают пальцем. Это очень тяжело. Мне не нравится, когда люди таращатся на меня. Но я как ты, я сильная. Раньше, во время обеда я постоянно уходила в библиотеку. Пряталась от взглядов, от слов. В библиотеке нельзя разговаривать, а значит, я и не услышу в свой адрес «тупая», «уродина», «неуклюжая утка», «даун». Когда люди были грубы и жестоки со мной, я просто уходила. Потом в моей жизни появились черлидеры и Сью Сильвестр. Я стала сильнее, увереннее. Я даже сама начала вести себя грубо, чтобы все боялись, не подходили. Но по сути ничего не изменилось. Да и я себе перестала нравиться. Но я сблизилась с некоторыми девочками из группы поддержки, они хорошие и очень стараются не обращать внимания на мои с ними отличия. Есть еще пара ребят из Хора, но остальные… Когда люди не проявляли интереса ко мне, когда говорили «Тебе это не под силу», я чувствовала себя заброшенной. А они продолжали глазеть, указывать пальцами, перешептываться и смеяться. Я как зебра, выставленная на обзор в зоопарке. Нет, я как индюшка среди красивых павлинов.
Донна взяла в руки холодную сопротивляющуюся ладошку дочери, стиснула, согрела. Она притянула к себе вздрагивающее от слез тельце, всхлипывающее, беззащитное, разрываемое обидой. Сколько раз эта женщина слышала истории дочери о том, как не сладко дается жизнь в школе? Сотни. Сколько раз она пыталась перевести дочь на домашнее обучение? Каждый раз, как увидит слезы за линзами стекол очков. Но эта девочка – настоящая дочь своей матери, такая же упорная и сильная, непоколебимая в принятом решении. Она не отступает, она борется, приспосабливается, не сдается. Донна сглатывает слезы и отодвигается от своего сокровища, чтобы посмотреть в заплаканные глаза, чтобы видеть, как в них снова возродится радость жизни.
Выпрямись, маленький солдатик,
Держись молодцом!
Почему ты плачешь?
У тебя есть я.
– Мамочка! Так ты знаешь эту песню?!
– Она не так плоха. Местами. Рэпер из меня никудышный, но, птенчик, я, как и он, очень люблю свою дочь. Я тебе еще не говорила, что лучшим в моей жизни было твое рождение?
– Ну, маааама! – Уже смешливо и с задорным упреком Бекки перебивает слова матери, произносимые не раз. И женщина продолжает. – Это чудо было долгожданным и превзошло все мои ожидания. Ты чудесная девочка, принесшая в дом много радости. И я люблю тебя сильнее, чем кого-либо в этом мире. Может быть, это почувствовал и твой папа. А может быть, нам просто
… не суждено было быть вместе.
Это то, что вне нашей власти, это судьба.
Но больше не тревожься, ложись и засыпай.
Может быть, однажды мы проснёмся, а сегодняшний день окажется просто сном.
Глаза Бекки наполняются задором и радостью, лицо озаряет широкая улыбка. Мама никогда не пела ей, ссылаясь на отсутствие слуха и голоса, особо заостряя внимание на ухе, пострадавшем от увесистого медведя и его неуклюжей походки. Девочку всегда безумно веселила вырисовывающаяся в ее воображении картинка, а мама к тому же сопровождала рассказ реальной схваткой с плюшевым Тедди, в финале которой она делала отвлекающий маневр - подбрасывала игрушку вверх, а сама тянулась к Бекки и принималась щекотать свою малышку. И дом наполнялся заливистым смехом.
А теперь Донна впервые поет. Ну да, мелодию она выводит совсем не так, как Eminem, слова растягивает, где это совершенно не нужно. Но мать поет для дочери и вытаскивает свое сокровище из пучины нахлынувшей печали и обиды на мир. Это трудно дается. Каждый раз. Иногда Донне кажется, что карманным перочинным ножиком она из мраморной жилы вырезает статую. Порой уныние охватывает эту женщину. Не все так просто, она сама полна разнообразных претензий к жизни, бывшему мужу, судьбе, к Богу. Но, видимо, она действительно сильная женщина, потому что среди осколков и мраморной пыли вырастает красивая крепкая статуя – птица, раскинувшая крылья в готовности взлететь. Если присмотреться, одно из крыльев сколото. Но в этом нет вины Донны, она аккуратно и бережно растила своего птенчика-пересмешника, оберегая, баюкая в белых облаках своей заботы. Просто мраморная жила изначально была с изъяном. Но ничего нет дороже этого птенчика, летящего по безграничному небу с сотнями своих сверстников. Но сколотое крыло отличает его от всех.
– Пора спать, Бекки. Уже четвертый час, а мы с утра собирались отметить наступление летних каникул.
– Кафе, тортик и мороженое?
– Все, что захочешь!
– Тогда сначала мы должны ограбить банк! Нам понадобится много денег! Я не уйду из кафе, пока не распробую все виды мороженки!
– О, Бекки. – Донна прикоснулась губами ко лбу дочери, сжала все еще холодную ладошку, помогла спуститься с подоконника и они вместе, так и держась за руки, пошли на второй этаж их небольшого уютного домика. – Расскажешь мне о том парне, о Паке?
– Мам, он крутой! Пак сделал меня королевой. Королевой бала, пусть он и был воображаемым. Но теперь у меня есть эта корона! А я помогла Паку с его мечтой!
– Какой?
– Это секрет. Тш-ш-ш
– Оу, конечно, я никому не скажу, птенчик.
– Мы испортили фирменный выпускной напиток тренера Сильвестр. Вернее улучшили. Мы сделали крутой пунш! А потом танцевали. Пак называл меня «Моя королева». Это очень приятно. Может на следующий выпускной бал мне одеть красивое платье и туфельки?! Я буду блистать…
Их голоса начали исчезать в ночной тишине дома, шаги приглушенно таяли в безмятежности спальной комнаты Бекки. Гостиная в опустении замерла, досматривая сновидения, и лишь бирюзовые шторы колыхал летний ветерок из приоткрытого окна. Кружочек луны начал растворяться в предрассветном небе, фонари тускнели, а листва деревьев пробуждалась ото сна. На ветке, рядом с окошком спаленки Бекки, многоголосый пересмешник принялся старательно перекладывать на свой птичий лад недавно услышанную мелодию:
Ну-ну, тише, малышка, не плачь,
Всё будет хорошо.
Держись молодцом, маленькая леди…
Сложная работа. И по моим личным ощущениям и по восприятию "моей Бекки" читателями-гликами. Тем не менее драбблом я довольна, не в диком восторге)), но "Пересмешник" много для меня значит, как любой фанфик для автора, как для матери ребенок.
"Mockingbird" Эминема обожаю долгие годы, не надоедает, цепляет и оказывается вдохновляет!
"Пересмешник", Бекки Джексон, G
Читать>>Над Лаймой уже взошла полная молочная луна. В ее ласковом дымчатом свете нежились крыши домов, паутинки дорожек, листва замысловатых кустарников и стройных деревьев. В летнем сумраке гостиной, удобно устроившись на широком подоконнике, сидела светловолосая девушка. Пару минут назад она сняла кроссовки, а затем осторожно, держа их за шнурки, опустила на гладкий паркет. Распрямив уставшие ножки, она увлеченно перебирала воздух освобожденными из тесного плена пальцами. Детские черты ее округлого личика нежились в мягком свете луны, а в выпуклых стеклах ее очков отражались огни фонарей соседнего дома. Загадочная улыбка не сходила с ее лица, а руки бережно держали корону. Девушка с нежностью поглаживала картонные зубцы головного убора, кончиком пальца исследовала причудливые бежевые узоры на синем поле, белые буквы контактной информации и состава пива, витиеватые, крупные и еле заметные, рассыпанные по ярко-красному фону некогда цельной упаковки «Heisler».
А если ты меня попросишь,
Папа купит тебе пересмешника.
Я подарю тебе мир,
Я куплю тебе кольцо с бриллиантом,
Я буду петь для тебя.
Я сделаю всё, что угодно, чтобы видеть тебя улыбающейся.
А если этот пересмешник не будет петь, а кольцо не будет сиять,
Я переломлю шею этой птице,
Я вернусь в ювелирный, где купил кольцо.
Я заставлю продавца съесть его, чтобы он не трахал папины мозги… ха-ха!
– Милая, как прошел выпускной бал? – Донна Джексон, поправляя только что наспех натянутый халат, неслышно подошла к дочке. – И что ты там такое напевала, или мне спросонья послышалось?
– Выпускной прошел замечательно. А песня – «Пересмешник». Ее поет папа дочке.
– К сожалению, отец не стесняется выражений, не так ли?
Бекки без смущения посмотрела в глаза матери.
– Почему папа оставил нас? Из-за меня? Почему он не смог остаться ради тебя? Мама, ты такая замечательная. Красивая. Высокая. Сильная. Почему он так поступил?
– Наверно, я слишком сильная. Но я ни разу не пожалела, что когда пришлось выбирать между тобой и мужем, я предпочла самое ценное. – Донна мягко провела ладонью по белокурым волосам дочери. – И даже не думай винить себя. Ты особенная, удивительная. Ты мое сокровище.
– Ты постоянно это повторяешь, мамочка. А я не хочу быть особенной, хочу быть обычной. Понимаешь? Обычной, такой как все!
– Милая… – Донна снова тянет ладонь к этому маленькому закипающему вулкану. Успокоить, переубедить, поддержать, уберечь. Бекки отстраняется, поднимает с колен картонную корону и вручает маме.
– Представь, сегодня я была простой девушкой! У меня был парень. Король Пакерман! И своя собственная вечеринка. Я наконец-то стала королевой! Воображение – прикольная штука. Я столько раз мечтала об этом. А вышло все в сто раз лучше! И все было по-настоящему. Мы смеялись. Веселились. Танцевали. Пили пиво. Оно совсем не вкусное, но именно так развлекаются обыкновенные люди. И мне нравилось быть как все. Жаль, что это все так быстро закончилось.
– Бекки, солныш…
– Мам, а когда все это закончится? Совсем закончится. Сколько живут люди с синдромом Дауна?
– Бэкки, мы не будем говорить об этом. Ты расстроена, ты не…
– Я сегодня очень счастлива! Даже еще больше, чем когда тренер Сильвестр приняла меня в группу поддержки. И я не хочу, что б это заканчивалось! Очень-очень не хочу. Так сколько я проживу?
– Столько, сколько захочешь, птенчик.
– Ты опять меня жалеешь. Я уже взрослая. Скажи мне. Один парень из выпускного класса сегодня снова назвал меня «тупой», когда Пак ушел «отлить». Стив. Стив из хоккейной команды. От него противно пахло алкоголем. Он подошел близко-близко и проорал: «Чудила, наслаждайся последними днями жизни. Некоторые из вас не доживают и до 30!» Мамочка, скажи, он прав? Зачем мне тогда думать колледже? Зачем мечтать о парне, о своей будущей семье?
Бекки нырнула в объятья мамы, вцепившись пальцами в мягкую ткань халата. Донна крепко сомкнула руки на спине дочери и начала успокаивающе, почти шепотом, убаюкивать разбушевавшееся море обиды. – Доченька, Стив ошибается. Но страшнее всего, что его сердце, созданное для любви, любить не может.
– Маааам, не начинай. Просто ответь. Я же знаю, у меня синдром Дауна. Сколько живут люди с этой болезнью?
– Это не болезнь, просто от этого нет лекарства. Ты родилась такой, тебе это не нравится, но ты у меня молодец, ты научилась справляться с этим. Ты обычный человек, но со своими особенностями. Ты нежнее, у тебя открытое сердце, у тебя внутри свет и…
– Вот именно, это все внутри! А снаружи я уродец. Не говори ничего! – Бекки, еле сдерживая подступающие слезы, вынырнула из объятий матери и прижала ладошку к ее губам. – Все постоянно смотрят на меня, потому что у меня синдром Дауна, они шушукаются, некоторые смеются и показывают пальцем. Это очень тяжело. Мне не нравится, когда люди таращатся на меня. Но я как ты, я сильная. Раньше, во время обеда я постоянно уходила в библиотеку. Пряталась от взглядов, от слов. В библиотеке нельзя разговаривать, а значит, я и не услышу в свой адрес «тупая», «уродина», «неуклюжая утка», «даун». Когда люди были грубы и жестоки со мной, я просто уходила. Потом в моей жизни появились черлидеры и Сью Сильвестр. Я стала сильнее, увереннее. Я даже сама начала вести себя грубо, чтобы все боялись, не подходили. Но по сути ничего не изменилось. Да и я себе перестала нравиться. Но я сблизилась с некоторыми девочками из группы поддержки, они хорошие и очень стараются не обращать внимания на мои с ними отличия. Есть еще пара ребят из Хора, но остальные… Когда люди не проявляли интереса ко мне, когда говорили «Тебе это не под силу», я чувствовала себя заброшенной. А они продолжали глазеть, указывать пальцами, перешептываться и смеяться. Я как зебра, выставленная на обзор в зоопарке. Нет, я как индюшка среди красивых павлинов.
Донна взяла в руки холодную сопротивляющуюся ладошку дочери, стиснула, согрела. Она притянула к себе вздрагивающее от слез тельце, всхлипывающее, беззащитное, разрываемое обидой. Сколько раз эта женщина слышала истории дочери о том, как не сладко дается жизнь в школе? Сотни. Сколько раз она пыталась перевести дочь на домашнее обучение? Каждый раз, как увидит слезы за линзами стекол очков. Но эта девочка – настоящая дочь своей матери, такая же упорная и сильная, непоколебимая в принятом решении. Она не отступает, она борется, приспосабливается, не сдается. Донна сглатывает слезы и отодвигается от своего сокровища, чтобы посмотреть в заплаканные глаза, чтобы видеть, как в них снова возродится радость жизни.
Выпрямись, маленький солдатик,
Держись молодцом!
Почему ты плачешь?
У тебя есть я.
– Мамочка! Так ты знаешь эту песню?!
– Она не так плоха. Местами. Рэпер из меня никудышный, но, птенчик, я, как и он, очень люблю свою дочь. Я тебе еще не говорила, что лучшим в моей жизни было твое рождение?
– Ну, маааама! – Уже смешливо и с задорным упреком Бекки перебивает слова матери, произносимые не раз. И женщина продолжает. – Это чудо было долгожданным и превзошло все мои ожидания. Ты чудесная девочка, принесшая в дом много радости. И я люблю тебя сильнее, чем кого-либо в этом мире. Может быть, это почувствовал и твой папа. А может быть, нам просто
… не суждено было быть вместе.
Это то, что вне нашей власти, это судьба.
Но больше не тревожься, ложись и засыпай.
Может быть, однажды мы проснёмся, а сегодняшний день окажется просто сном.
Глаза Бекки наполняются задором и радостью, лицо озаряет широкая улыбка. Мама никогда не пела ей, ссылаясь на отсутствие слуха и голоса, особо заостряя внимание на ухе, пострадавшем от увесистого медведя и его неуклюжей походки. Девочку всегда безумно веселила вырисовывающаяся в ее воображении картинка, а мама к тому же сопровождала рассказ реальной схваткой с плюшевым Тедди, в финале которой она делала отвлекающий маневр - подбрасывала игрушку вверх, а сама тянулась к Бекки и принималась щекотать свою малышку. И дом наполнялся заливистым смехом.
А теперь Донна впервые поет. Ну да, мелодию она выводит совсем не так, как Eminem, слова растягивает, где это совершенно не нужно. Но мать поет для дочери и вытаскивает свое сокровище из пучины нахлынувшей печали и обиды на мир. Это трудно дается. Каждый раз. Иногда Донне кажется, что карманным перочинным ножиком она из мраморной жилы вырезает статую. Порой уныние охватывает эту женщину. Не все так просто, она сама полна разнообразных претензий к жизни, бывшему мужу, судьбе, к Богу. Но, видимо, она действительно сильная женщина, потому что среди осколков и мраморной пыли вырастает красивая крепкая статуя – птица, раскинувшая крылья в готовности взлететь. Если присмотреться, одно из крыльев сколото. Но в этом нет вины Донны, она аккуратно и бережно растила своего птенчика-пересмешника, оберегая, баюкая в белых облаках своей заботы. Просто мраморная жила изначально была с изъяном. Но ничего нет дороже этого птенчика, летящего по безграничному небу с сотнями своих сверстников. Но сколотое крыло отличает его от всех.
– Пора спать, Бекки. Уже четвертый час, а мы с утра собирались отметить наступление летних каникул.
– Кафе, тортик и мороженое?
– Все, что захочешь!
– Тогда сначала мы должны ограбить банк! Нам понадобится много денег! Я не уйду из кафе, пока не распробую все виды мороженки!
– О, Бекки. – Донна прикоснулась губами ко лбу дочери, сжала все еще холодную ладошку, помогла спуститься с подоконника и они вместе, так и держась за руки, пошли на второй этаж их небольшого уютного домика. – Расскажешь мне о том парне, о Паке?
– Мам, он крутой! Пак сделал меня королевой. Королевой бала, пусть он и был воображаемым. Но теперь у меня есть эта корона! А я помогла Паку с его мечтой!
– Какой?
– Это секрет. Тш-ш-ш
– Оу, конечно, я никому не скажу, птенчик.
– Мы испортили фирменный выпускной напиток тренера Сильвестр. Вернее улучшили. Мы сделали крутой пунш! А потом танцевали. Пак называл меня «Моя королева». Это очень приятно. Может на следующий выпускной бал мне одеть красивое платье и туфельки?! Я буду блистать…
Их голоса начали исчезать в ночной тишине дома, шаги приглушенно таяли в безмятежности спальной комнаты Бекки. Гостиная в опустении замерла, досматривая сновидения, и лишь бирюзовые шторы колыхал летний ветерок из приоткрытого окна. Кружочек луны начал растворяться в предрассветном небе, фонари тускнели, а листва деревьев пробуждалась ото сна. На ветке, рядом с окошком спаленки Бекки, многоголосый пересмешник принялся старательно перекладывать на свой птичий лад недавно услышанную мелодию:
Ну-ну, тише, малышка, не плачь,
Всё будет хорошо.
Держись молодцом, маленькая леди…