ТУР III "Окольными путями" & Челлендж: альтернативное развитие событий
Этой работой я горжусь. Слишком много я в нее вложила, слишком упорно я утрамбовывала сюжетики и выстраивала логичную последовательность воспоминаний и реально происходящих событий. Я в ней и разочаровывалась, и отправляла без надежды на какое-либо место, и восторженно гордилась, когда читатели через свои комментарии доказывали мне, что этот драббл хорош. Теперь знаю, горжусь, даже перечитала))) Один раз. :р
Я долго искала то самое альтернативное событие, в голову приходили лишь банальности, поэтому пришлось раскрашивать простое "нет", сказанное однажды "Новым Направлениям" тюремным заключением и недалеким будущим, в котором, не смотря на наши ответы и принятые решения, все становится на свои места.
"Ритм ", Майк Чанг, G
От автора: Майк не присоединяется к «Новым Направлениям», он никогда не был частью хора.
Второй год после выпуска из МакКинли (2014 год). Нью-Йорк. Майк – второкурсник, Тина – первокурсница.
Читать >>Часы на стене полицейского участка трезво и рассудительно отсчитывали бесконечные секунды. Скрипучие, пронзительные, безжалостные. Ожидание и неизвестность отмерялись механическим ритмом стрелок, наполняющим тишину и беспросветный мрак камеры. Не-так-не-так-не-так. Похоронный марш моего блистательного будущего.
Сегодня я впервые сделал то, что отец не одобрил бы. Сорвавшись на бег, я втоптал в шершавый асфальт Уолл-стрит все его мечты о моей успешной карьере. В завершении той спонтанной пробежки меня ждал неожиданный финал. Вместо слов благодарности и поцелуя от спасенной девушки – наручники, авто с мигалками и томительное пребывание во тьме камеры предварительного заключения. Романтично, что тут скажешь. Хотя о романтике я знаю не много, но это точно не она. Я превосходно разбираюсь в законах и праве, в американском футболе, я в совершенстве владею тремя языками, я знаю, что такое дружба и семья, но любовь, романтика – не моя тема. Как говорит отец: «Все хорошо лишь на своем месте и в свое время». И час романтики еще не настал.
Все школьные годы я посвятил получению качественной базы знаний. Свободное время уделял лишь тренировкам в спортзале и играм за «Титанов». Отец утверждал, что спорт - это превосходный способ почувствовать свою силу и прибавить уверенности, но если ты чем-то занялся серьезно - нужно быть первым. И я верил его словам. Отец никогда не утруждал меня поиском истины, он просто давал мне готовые ответы. Стать первым, быть лучшим? Резонно. И я стал им. Пока некоторые ребята теряли весь авторитет в хоровом кружке, я укреплял свои позиции в футболе. Лучший игрок команды, сильнейший квотербек, капитан «Титанов» - я сделал это! Я не поддался искушению ритма.
В начале 2009 года в состав команды просочился паренек из школьного хора - щуплый Хаммел, утверждавший, что танцы помогут футболистам в игре. И мы действительно вырвали свою первую победу ценой позорных тренировок с качаниями бедрами под звуки «Single Ladies». Нет, тогда я думал, что танцы – это неимоверное счастье. После «танцевальных тренировок» я приходил домой окрыленным, включал любимую музыку и начинал упиваться ощущениями, наполняющими каждую мышцу. Движения приносили невероятную радость. Эта страсть дремала во мне, а теперь закипала, бурлила, вырываясь и распускаясь в замысловатых па. Я даже начал мечтать о хоре и задумываться о моем возможном участии в нем. Но на утро я поставил на танцах жирный крест, потому что впервые увидел давний отцовский сон собственными глазами.
Он преследует меня, всплывает в самые трудные моменты жизни. Для кого-то, возможно, это не кошмар, а веселая зарисовка, но для меня - сон–наследство, безмолвный упрек.
Когда мне было 12 лет, отец поделился со мной приснившейся ему историей, посмеявшись над ее нелепостью. В его сновидении я был выпускником школы. И что же тот я сделал, когда ему пришлось самостоятельно распорядиться будущим? Он выбрал Академию балета в Чикаго. Балерун Чанг! Но было ли мне смешно в тот момент? Нет, мне было безмерно стыдно.
К тому времени я твердо знал, что люблю музыку и обожаю танцы. Не помню, когда это началось, но мне нравилось подглядывать сквозь стеклянные окна балетного класса за участниками труппы, наблюдать за уличными танцорами, и я всегда залипал на телевизионных трансляциях спортивных танцев. Я никогда не признавался в этом, ни до увиденного отцом сна, ни тем более после. И вот тогда, на утро после победы «Титанов», я проснулся в поту, долго не мог сделать вдох, мысли бились о черепную коробку, отзываясь колким эхом в висках. «Балет», «хореография», «танцор», «выступления», «лузер», «позор», «пляшущий адвокат»… Нет!
В этот же день Финн, Пак и Мэтт совершили социальное самоубийство, между футболом и хором отдав предпочтение второму. Кен Танака рвал и метал. Он так и не разрешил совмещать ребятам оба клуба. Они вернулись в команду лишь на следующий год, пройдя жесткий отбор у нового тренера. Я был рад, что не последовал за этими лузерами в хор. Именно после их ухода я стал ведущим игроком команды. Единственное, что меня беспокоило – немой укор в красивых раскосых глазах девчонки из хора. Готы – они по сути своей мрачные, но то была обжигающая печаль.
Летом того же года я отправился в лагерь «Фемида». Ежедневные занятия, проигрывание судебных разбирательств, посещение музеев известных адвокатских фирм - очень насыщенное и познавательное лето. Я вернулся на день раньше своего друга Сэна, поэтому поехал встречать его из «Азиатского лагеря для малышей», в котором он провел две смены помощником инструктора по плаванию. Среди толпы я снова увидел Ее, девчонку из хора, облепленную хныкающей детворой. Мелюзга дарила прощальные поцелуи своей наставнице, а глаза красавицы сияли светлой грустью. Ее улыбка... Хрупкое совершенство. Она исчезла с лица девушки, как только мы встретились взглядом. Видимо, не достоин. Видимо, не так хорош.
В начале учебного года я увидел Ее с колясочником. Вроде бы они и в прошлом году были вместе, но как-то я раньше не обращал внимания. А теперь стал замечать, провожать взглядом, и ненавидеть себя за это. Что она в нем нашла? Я долго и мучительно ломал голову над этим вопросом. Однажды после тренировки парни из хора ворвались в раздевалку и наехали на Карофски. Они требовали отстать от Хаммела. Я тоже не понимал, почему Дэйв облюбовал единственную жертву для издевательств, вот и привлек внимание всех лузеров школы. Но я заступился за друга. Во время драки я случайно налетел на того самого колясочника. Я и не замечал его, пока он не бросился вместе со всеми разнимать Пакермана и Карофски. Я запнулся о колеса и опрокинул кресло. Парень даже не пикнул. Он отказался от помощи и, опираясь о скамейку и шкафчики, сумел вернуть свое тело обратно в коляску. Вот почему она с ним. Он не бездушная пустышка и не слабак. Он монолит. Не-я-не-я-не-я. Будь он полноценным, точно оказался бы в «Титанах». И тут я получил фингал от Хадсона. ФИНгал от ФИНна. М-да, это был не мой день.
Но через пару недель после Рождества нам пришлось объединиться с хоровиками, чтобы одержать победу в очень важной игре. Но, естественно, не обошлось без фарса на футбольном поле. Зомби-танцы под зажигательные ритмы "Thriller/Heads Will Roll". Где-то глубоко в душе я радовался, что Бист всех обязала к участию и буквально под конвоем водила на репетиции. Так я получил оправдание моим свистопляскам, и мне было легче смотреть в глаза отцу.
А Она… Как бы Ее ни пытались обезобразить, красоту не спрячешь даже под гримом разлагающейся плоти. Ее черные волосы с лиловыми прядями струились волнами по окровавленной шее, руки в синих венах и алых подтеках, и бессменная черная гамма платья. Тина Коэн-Чанг. Она двигалась безупречно, но опять стояла где-то на заднем плане, снова в тени других ребят, хотя для меня она была ярче и ослепительнее звезд. Что сказал бы отец, если бы я позволил себе влюбиться? «Все хорошо лишь на своем месте и в свое время». Сейчас не время.
После победного матча Финн предложил присоединиться к хору. И я на секунды позволил себе задуматься, а что если…Я безумно хотел вернуться на поле, но не в игру, а в танец, еще раз погрузиться в ритм, драйв, полет. Балетная пачка, пуанты, позор. «Финн, не смеши меня. Это все было только ради победы. Отвянь.»
Свой выпускной год я провел идеально. Безупречный табель, победа «Титанов» в чемпионате, успехи на курсах, хвалебные рекомендации от преподавателей. И лишь пара моментов, которые я до сих пор с грустью перебираю в воспоминаниях.
В начале года хоровики решили сделать постановку «Вестсайдской истории», объявили прослушивание. Я наблюдал из самого темного угла зала за претендентами. Пак получил роль Риффа. Парень не плохо поет, но движения – это что-то с чем-то. Пак угловат и скован, ему не хватает легкости в порывах тела. Танцевать – не его призвание, я мог бы лучше. Мог бы, но однажды сказал хору «Нет». Я смог бы растворить в танце усталость, накопившуюся за годы нон-стоп обучения, я бы завоевал Ее улыбку, пригласил на выпускной бал, украл бы поцелуй. Но «всему свое время», я помню, отец. И ты был прав. Твой четкий план работал без сбоев. До сегодняшнего дня.
Еще сегодня утром я был студентом второго курса престижной Нью-Йоркской юридической академии, более того, я уже вторую неделю стажируюсь в известнейшей фирме «Skadden». Мы знакомились с историей ее становления по книгам, разбирая по полочкам самые громкие дела, а теперь я часть этого мира. Мира сильных, образованных и богатейших. Не знаю, как отцу, пусть и далеко не последнему человеку в Лайме, удалось протиснуть меня, второкурсника, в ряды стажистов в крупнейшую юридическую фирму Нью-Йорка, но я был неимоверно счастлив тогда. А сегодня я разрушил все его надежды. Его сон сбывается. Я словно надеваю балетную пачку, пуанты и под музыку Вивальди опозориваю все семейство Чангов одним единственным промахом – бездумным порывом. Вряд ли ребята из «Skadden» будут работать с адвокатом с криминальным прошлым. Пусть с налетом криминальности, но все же.
Итак, что мне светит? Штраф или условный приговор? В принципе – без разницы, потому что дело дойдет до суда, а строчка «задержан до выяснения обстоятельств нападения на полицейского», плюс «сопротивление при задержании» - это гильотина для моей карьеры.
Я целый час томлюсь в своем новом кошмаре. Как я попал в него? Просто решил впервые в жизни послушаться порыва сердца. Виновата та пресловутая лиловая прядка в жгуче-черных волосах незнакомки, попавшей в неприятность. И что я делаю? Бегу, спасаю. Нет, ну не дурак ли.
Скрипнула дверь и я ринулся к решетке, вглядываясь в сумрак, откуда доносились шаги. Сей-час-сей-час-сей-час.
Единственное место, куда нельзя попасть постороннему – это камера предварительного заключения, в которой я как раз и нахожусь. Но тогда кто она, этот ангел - преступница? Она неспешно двигается рядом с неуклюжим сержантом Ратлоу, останавливаясь и у электрощитка, и у рабочего стола полицейского. Я не сразу привыкаю к яркому освещению, но уже различаю оттенки – черная форма сержанта контрастирует с его раскрасневшимися щеками, светлая кожа девушки с ее темно-синей одеждой. Баллон. Смешное платье, но ей идет. Фиолетовая прядка в ее черных локонах. Стоп!
- Так это ты! Сержант, это она! Та девушка. Это ее ограбил парень! Это ее сумку я спасал! Она подтвердит, вор – не я!
- Да понял я, понял. – Огрызнулся мужчина и начал медленно выискивать в дребезжащей связке ключ от ящика стола. Он вздохнул и пробурчал: - Да уж, герой! Значит ты, выхватывая у грабителя сумку, звезданул ей мне по лицу. Я обжегся кофе, залил форму. Только чего ты тогда сопротивлялся, отказывался пройти в участок? Вырывался, пытался сбежать…
- Да я хотел вернуть сумку девушке!
- Ой-ой-ой. Прям, чист как ангел, непорочный герой. Чертов супермен. Твоя? – Ратлоу с улыбкой вопросительно посмотрел на девушку.
- Ее! Я стоял позади нее на пешеходке, ждал светофор. Эта фиолетовая прядь волос. Это… это…Тина?
- Моя, дядя Тэд. Упс. Сержант Ратлоу.
- Да ладно, здесь все свои. Ты ведь правда училась с этим «героем» в одной школе? - Произнес мужчина, сделав акцент недоверия на моих заслугах, и одарил Тину взглядом исподлобья.
Девушка хихикнула и, обняв сержанта, перекинула через плечо возвращенную сумку. Возвращенную МНОЙ сумку! Словно услышав мое мысленное негодование, Ратлоу снова начал рыться в ключах, и через пару секунд я уже был на свободе. Он вернул мне мобильник и документы, часы – подарок отца на успешное окончание школы, кредитки и портфель с бланками из «Skadden».
- Ну, бывай!
- И все? Я свободен? Никаких «неповиновение полицейскому» или «сопротивление при задержании»?
- Ни штрафов, ни записей, успокойся, парень. Только, слушай, у меня к тебе просьба. Ты это… Время позднее. Проводи мою племянницу до дома. Ты мне вообще-то должен за услуги химчистки, пацан, так что…
- Дядя, но…
- Да! Конечно, сержант Ратлоу. С удовольствием!
Мы шли по улицам ночного Манхэттена, разговаривали о чепухе и о стремлениях – ее мечтах о Бродвее, первых успехах в НЙАДИ и моих достижениях в юридической сфере. На ее фоне я был слишком правильным, запрограммированным, безликим, серым. Как та толпа, ожидающая светофора. В ней каждый друг другу никто – сторонний наблюдатель, безразличный, чужой. Никто не ринется на помощь попавшему в беду. Максимум, на что человек способен – охнуть и посочувствовать, помочь – практически никогда. И я тогда был частью массовой душевной черствости. Но что-то подтолкнуло меня выпрыгнуть из моей скорлупы. Неужели все дело в этой лиловой прядке, в моей нереализованной школьной влюбленности, зажимаемой годами в тисках отцовских планов на мое будущее. МОЕ будущее! Мне кажется, я только-только начинаю жить.
Мы прощаемся уже под утро. Проводив ее до дома, я наконец-то получаю долгожданную награду – теплый томный шоколадный взгляд, нежные объятья и поцелуй.
Я приглашаю Тину на свидание. Она соглашается и предлагает как вариант танцевальную вечеринку в одном из студенческих клубов. Я впервые за долгие годы отвечаю сердцем, которое в бешеном ритме отстукивает Да-да-да-да-Да!
Этой работой я горжусь. Слишком много я в нее вложила, слишком упорно я утрамбовывала сюжетики и выстраивала логичную последовательность воспоминаний и реально происходящих событий. Я в ней и разочаровывалась, и отправляла без надежды на какое-либо место, и восторженно гордилась, когда читатели через свои комментарии доказывали мне, что этот драббл хорош. Теперь знаю, горжусь, даже перечитала))) Один раз. :р
Я долго искала то самое альтернативное событие, в голову приходили лишь банальности, поэтому пришлось раскрашивать простое "нет", сказанное однажды "Новым Направлениям" тюремным заключением и недалеким будущим, в котором, не смотря на наши ответы и принятые решения, все становится на свои места.
"Ритм ", Майк Чанг, G
От автора: Майк не присоединяется к «Новым Направлениям», он никогда не был частью хора.
Второй год после выпуска из МакКинли (2014 год). Нью-Йорк. Майк – второкурсник, Тина – первокурсница.
Читать >>Часы на стене полицейского участка трезво и рассудительно отсчитывали бесконечные секунды. Скрипучие, пронзительные, безжалостные. Ожидание и неизвестность отмерялись механическим ритмом стрелок, наполняющим тишину и беспросветный мрак камеры. Не-так-не-так-не-так. Похоронный марш моего блистательного будущего.
Сегодня я впервые сделал то, что отец не одобрил бы. Сорвавшись на бег, я втоптал в шершавый асфальт Уолл-стрит все его мечты о моей успешной карьере. В завершении той спонтанной пробежки меня ждал неожиданный финал. Вместо слов благодарности и поцелуя от спасенной девушки – наручники, авто с мигалками и томительное пребывание во тьме камеры предварительного заключения. Романтично, что тут скажешь. Хотя о романтике я знаю не много, но это точно не она. Я превосходно разбираюсь в законах и праве, в американском футболе, я в совершенстве владею тремя языками, я знаю, что такое дружба и семья, но любовь, романтика – не моя тема. Как говорит отец: «Все хорошо лишь на своем месте и в свое время». И час романтики еще не настал.
Все школьные годы я посвятил получению качественной базы знаний. Свободное время уделял лишь тренировкам в спортзале и играм за «Титанов». Отец утверждал, что спорт - это превосходный способ почувствовать свою силу и прибавить уверенности, но если ты чем-то занялся серьезно - нужно быть первым. И я верил его словам. Отец никогда не утруждал меня поиском истины, он просто давал мне готовые ответы. Стать первым, быть лучшим? Резонно. И я стал им. Пока некоторые ребята теряли весь авторитет в хоровом кружке, я укреплял свои позиции в футболе. Лучший игрок команды, сильнейший квотербек, капитан «Титанов» - я сделал это! Я не поддался искушению ритма.
В начале 2009 года в состав команды просочился паренек из школьного хора - щуплый Хаммел, утверждавший, что танцы помогут футболистам в игре. И мы действительно вырвали свою первую победу ценой позорных тренировок с качаниями бедрами под звуки «Single Ladies». Нет, тогда я думал, что танцы – это неимоверное счастье. После «танцевальных тренировок» я приходил домой окрыленным, включал любимую музыку и начинал упиваться ощущениями, наполняющими каждую мышцу. Движения приносили невероятную радость. Эта страсть дремала во мне, а теперь закипала, бурлила, вырываясь и распускаясь в замысловатых па. Я даже начал мечтать о хоре и задумываться о моем возможном участии в нем. Но на утро я поставил на танцах жирный крест, потому что впервые увидел давний отцовский сон собственными глазами.
Он преследует меня, всплывает в самые трудные моменты жизни. Для кого-то, возможно, это не кошмар, а веселая зарисовка, но для меня - сон–наследство, безмолвный упрек.
Когда мне было 12 лет, отец поделился со мной приснившейся ему историей, посмеявшись над ее нелепостью. В его сновидении я был выпускником школы. И что же тот я сделал, когда ему пришлось самостоятельно распорядиться будущим? Он выбрал Академию балета в Чикаго. Балерун Чанг! Но было ли мне смешно в тот момент? Нет, мне было безмерно стыдно.
К тому времени я твердо знал, что люблю музыку и обожаю танцы. Не помню, когда это началось, но мне нравилось подглядывать сквозь стеклянные окна балетного класса за участниками труппы, наблюдать за уличными танцорами, и я всегда залипал на телевизионных трансляциях спортивных танцев. Я никогда не признавался в этом, ни до увиденного отцом сна, ни тем более после. И вот тогда, на утро после победы «Титанов», я проснулся в поту, долго не мог сделать вдох, мысли бились о черепную коробку, отзываясь колким эхом в висках. «Балет», «хореография», «танцор», «выступления», «лузер», «позор», «пляшущий адвокат»… Нет!
В этот же день Финн, Пак и Мэтт совершили социальное самоубийство, между футболом и хором отдав предпочтение второму. Кен Танака рвал и метал. Он так и не разрешил совмещать ребятам оба клуба. Они вернулись в команду лишь на следующий год, пройдя жесткий отбор у нового тренера. Я был рад, что не последовал за этими лузерами в хор. Именно после их ухода я стал ведущим игроком команды. Единственное, что меня беспокоило – немой укор в красивых раскосых глазах девчонки из хора. Готы – они по сути своей мрачные, но то была обжигающая печаль.
Летом того же года я отправился в лагерь «Фемида». Ежедневные занятия, проигрывание судебных разбирательств, посещение музеев известных адвокатских фирм - очень насыщенное и познавательное лето. Я вернулся на день раньше своего друга Сэна, поэтому поехал встречать его из «Азиатского лагеря для малышей», в котором он провел две смены помощником инструктора по плаванию. Среди толпы я снова увидел Ее, девчонку из хора, облепленную хныкающей детворой. Мелюзга дарила прощальные поцелуи своей наставнице, а глаза красавицы сияли светлой грустью. Ее улыбка... Хрупкое совершенство. Она исчезла с лица девушки, как только мы встретились взглядом. Видимо, не достоин. Видимо, не так хорош.
В начале учебного года я увидел Ее с колясочником. Вроде бы они и в прошлом году были вместе, но как-то я раньше не обращал внимания. А теперь стал замечать, провожать взглядом, и ненавидеть себя за это. Что она в нем нашла? Я долго и мучительно ломал голову над этим вопросом. Однажды после тренировки парни из хора ворвались в раздевалку и наехали на Карофски. Они требовали отстать от Хаммела. Я тоже не понимал, почему Дэйв облюбовал единственную жертву для издевательств, вот и привлек внимание всех лузеров школы. Но я заступился за друга. Во время драки я случайно налетел на того самого колясочника. Я и не замечал его, пока он не бросился вместе со всеми разнимать Пакермана и Карофски. Я запнулся о колеса и опрокинул кресло. Парень даже не пикнул. Он отказался от помощи и, опираясь о скамейку и шкафчики, сумел вернуть свое тело обратно в коляску. Вот почему она с ним. Он не бездушная пустышка и не слабак. Он монолит. Не-я-не-я-не-я. Будь он полноценным, точно оказался бы в «Титанах». И тут я получил фингал от Хадсона. ФИНгал от ФИНна. М-да, это был не мой день.
Но через пару недель после Рождества нам пришлось объединиться с хоровиками, чтобы одержать победу в очень важной игре. Но, естественно, не обошлось без фарса на футбольном поле. Зомби-танцы под зажигательные ритмы "Thriller/Heads Will Roll". Где-то глубоко в душе я радовался, что Бист всех обязала к участию и буквально под конвоем водила на репетиции. Так я получил оправдание моим свистопляскам, и мне было легче смотреть в глаза отцу.
А Она… Как бы Ее ни пытались обезобразить, красоту не спрячешь даже под гримом разлагающейся плоти. Ее черные волосы с лиловыми прядями струились волнами по окровавленной шее, руки в синих венах и алых подтеках, и бессменная черная гамма платья. Тина Коэн-Чанг. Она двигалась безупречно, но опять стояла где-то на заднем плане, снова в тени других ребят, хотя для меня она была ярче и ослепительнее звезд. Что сказал бы отец, если бы я позволил себе влюбиться? «Все хорошо лишь на своем месте и в свое время». Сейчас не время.
После победного матча Финн предложил присоединиться к хору. И я на секунды позволил себе задуматься, а что если…Я безумно хотел вернуться на поле, но не в игру, а в танец, еще раз погрузиться в ритм, драйв, полет. Балетная пачка, пуанты, позор. «Финн, не смеши меня. Это все было только ради победы. Отвянь.»
Свой выпускной год я провел идеально. Безупречный табель, победа «Титанов» в чемпионате, успехи на курсах, хвалебные рекомендации от преподавателей. И лишь пара моментов, которые я до сих пор с грустью перебираю в воспоминаниях.
В начале года хоровики решили сделать постановку «Вестсайдской истории», объявили прослушивание. Я наблюдал из самого темного угла зала за претендентами. Пак получил роль Риффа. Парень не плохо поет, но движения – это что-то с чем-то. Пак угловат и скован, ему не хватает легкости в порывах тела. Танцевать – не его призвание, я мог бы лучше. Мог бы, но однажды сказал хору «Нет». Я смог бы растворить в танце усталость, накопившуюся за годы нон-стоп обучения, я бы завоевал Ее улыбку, пригласил на выпускной бал, украл бы поцелуй. Но «всему свое время», я помню, отец. И ты был прав. Твой четкий план работал без сбоев. До сегодняшнего дня.
Еще сегодня утром я был студентом второго курса престижной Нью-Йоркской юридической академии, более того, я уже вторую неделю стажируюсь в известнейшей фирме «Skadden». Мы знакомились с историей ее становления по книгам, разбирая по полочкам самые громкие дела, а теперь я часть этого мира. Мира сильных, образованных и богатейших. Не знаю, как отцу, пусть и далеко не последнему человеку в Лайме, удалось протиснуть меня, второкурсника, в ряды стажистов в крупнейшую юридическую фирму Нью-Йорка, но я был неимоверно счастлив тогда. А сегодня я разрушил все его надежды. Его сон сбывается. Я словно надеваю балетную пачку, пуанты и под музыку Вивальди опозориваю все семейство Чангов одним единственным промахом – бездумным порывом. Вряд ли ребята из «Skadden» будут работать с адвокатом с криминальным прошлым. Пусть с налетом криминальности, но все же.
Итак, что мне светит? Штраф или условный приговор? В принципе – без разницы, потому что дело дойдет до суда, а строчка «задержан до выяснения обстоятельств нападения на полицейского», плюс «сопротивление при задержании» - это гильотина для моей карьеры.
Я целый час томлюсь в своем новом кошмаре. Как я попал в него? Просто решил впервые в жизни послушаться порыва сердца. Виновата та пресловутая лиловая прядка в жгуче-черных волосах незнакомки, попавшей в неприятность. И что я делаю? Бегу, спасаю. Нет, ну не дурак ли.
Скрипнула дверь и я ринулся к решетке, вглядываясь в сумрак, откуда доносились шаги. Сей-час-сей-час-сей-час.
Единственное место, куда нельзя попасть постороннему – это камера предварительного заключения, в которой я как раз и нахожусь. Но тогда кто она, этот ангел - преступница? Она неспешно двигается рядом с неуклюжим сержантом Ратлоу, останавливаясь и у электрощитка, и у рабочего стола полицейского. Я не сразу привыкаю к яркому освещению, но уже различаю оттенки – черная форма сержанта контрастирует с его раскрасневшимися щеками, светлая кожа девушки с ее темно-синей одеждой. Баллон. Смешное платье, но ей идет. Фиолетовая прядка в ее черных локонах. Стоп!
- Так это ты! Сержант, это она! Та девушка. Это ее ограбил парень! Это ее сумку я спасал! Она подтвердит, вор – не я!
- Да понял я, понял. – Огрызнулся мужчина и начал медленно выискивать в дребезжащей связке ключ от ящика стола. Он вздохнул и пробурчал: - Да уж, герой! Значит ты, выхватывая у грабителя сумку, звезданул ей мне по лицу. Я обжегся кофе, залил форму. Только чего ты тогда сопротивлялся, отказывался пройти в участок? Вырывался, пытался сбежать…
- Да я хотел вернуть сумку девушке!
- Ой-ой-ой. Прям, чист как ангел, непорочный герой. Чертов супермен. Твоя? – Ратлоу с улыбкой вопросительно посмотрел на девушку.
- Ее! Я стоял позади нее на пешеходке, ждал светофор. Эта фиолетовая прядь волос. Это… это…Тина?
- Моя, дядя Тэд. Упс. Сержант Ратлоу.
- Да ладно, здесь все свои. Ты ведь правда училась с этим «героем» в одной школе? - Произнес мужчина, сделав акцент недоверия на моих заслугах, и одарил Тину взглядом исподлобья.
Девушка хихикнула и, обняв сержанта, перекинула через плечо возвращенную сумку. Возвращенную МНОЙ сумку! Словно услышав мое мысленное негодование, Ратлоу снова начал рыться в ключах, и через пару секунд я уже был на свободе. Он вернул мне мобильник и документы, часы – подарок отца на успешное окончание школы, кредитки и портфель с бланками из «Skadden».
- Ну, бывай!
- И все? Я свободен? Никаких «неповиновение полицейскому» или «сопротивление при задержании»?
- Ни штрафов, ни записей, успокойся, парень. Только, слушай, у меня к тебе просьба. Ты это… Время позднее. Проводи мою племянницу до дома. Ты мне вообще-то должен за услуги химчистки, пацан, так что…
- Дядя, но…
- Да! Конечно, сержант Ратлоу. С удовольствием!
Мы шли по улицам ночного Манхэттена, разговаривали о чепухе и о стремлениях – ее мечтах о Бродвее, первых успехах в НЙАДИ и моих достижениях в юридической сфере. На ее фоне я был слишком правильным, запрограммированным, безликим, серым. Как та толпа, ожидающая светофора. В ней каждый друг другу никто – сторонний наблюдатель, безразличный, чужой. Никто не ринется на помощь попавшему в беду. Максимум, на что человек способен – охнуть и посочувствовать, помочь – практически никогда. И я тогда был частью массовой душевной черствости. Но что-то подтолкнуло меня выпрыгнуть из моей скорлупы. Неужели все дело в этой лиловой прядке, в моей нереализованной школьной влюбленности, зажимаемой годами в тисках отцовских планов на мое будущее. МОЕ будущее! Мне кажется, я только-только начинаю жить.
Мы прощаемся уже под утро. Проводив ее до дома, я наконец-то получаю долгожданную награду – теплый томный шоколадный взгляд, нежные объятья и поцелуй.
Я приглашаю Тину на свидание. Она соглашается и предлагает как вариант танцевальную вечеринку в одном из студенческих клубов. Я впервые за долгие годы отвечаю сердцем, которое в бешеном ритме отстукивает Да-да-да-да-Да!